Вся правда о Джеки - Страница 34

– Отец… Джеки говорила, что он очень круто изменился после смерти нашей мамы. Как будто внутри него сломалась шестеренка, и он стал совершенно другим – грубым, эгоистичным и чересчур требовательным. Я-то и не знала его другим, и мне трудно было его любить. Но Джеки просила меня уважительно относиться к отцу, ведь он как никак наш родитель.

Альберт одобрительно покачал головой.

– Да, Джеки никогда не говорила о нем плохо. Поэтому я и не догадывался, что у них были натянутые отношения.

– Что же было потом? – спросила я.

– Я уехал обратно в Нью-Йорк. Но меня тянуло к той девушке с хрустальными грустными глазами, которая так много повидала на этом свете. Прошла неделя, за ней промчалась еще одна. И я не выдержал и опять поехал в Джексон. В казино все так же бурлила азартная жизнь. Но мне не хотелось играть в рулетку, чтобы получить порцию адреналина. Я хотел опять увидеть ту загадочную девушку. Джеки сидела за барной стойкой и играла с оливками из стакана с мартини. Когда я присел рядом, она, увидев меня, улыбнулась. «Не пейте это мартини. Оно опять горчит», – сказала она. Я спросил ее тогда, что она делает в этом казино. Она ответила, что то же, что и я, – старается заглушить скуку. Джеки сказала, что поражается людям, которые хотят с помощью рулетки приумножить свое состояние. Потому что, чтобы стать богатым, нужно искоренить свою жадность…

Мне нравилось проводить с Джеки время. Я приезжал туда каждый месяц, чтобы просто побеседовать с этой интересной молодой девушкой.

Однажды я пришел в казино, но Джеки не застал. Пустовал ее стул у барной стойки. Я искал ее глазами. Но так и не нашел… Мне показалось, что казино вмиг опустело. Пусто стало и у меня на душе…

Я внимательно слушала Альберта. Он очень эмоционально рассказывал и много жестикулировал. Саймон равнодушно слушал босса.

– Прошло еще четыре года. Иногда я вспоминал Джеки. Мне хотелось с ней прогуляться под луной, посидеть до утра на веранде и все время говорить и думать о многих, порой необъяснимых вещах. Видимо, судьба сжалилась надо мной и привела меня в Чарлстон. Джеки сидела у окна в кофейне и пила пробуждающий напиток. Она изменилась: коротко подстригла волосы, была одета в неброскую, удобную, но в то же время подчеркивающую ее женственность одежду. Она тоскливо смотрела на непогоду за окном и вертела в руках маленькую ложечку. Я стоял и любовался ею. Она повернулась и, заметив меня, помахала мне рукой. Весь вечер мы провели в этой кофейне. Она рассказала, где успела побывать. А я – чем все это время занимался. На следующий день я пригласил ее в ресторан. За ужином я предложил Джеки выйти за меня замуж. Она пообещала подумать и через неделю дать ответ. Спустя семь дней, как и договаривались, мы встретились в Вашингтон-сквере. Она дала свое согласие.

– А Джеки знала, что вы… – начала я.

– Да, я ее предупредил, что вижу в ней друга, а не возлюбленную, – перебил меня Альберт. – И сказал, что у нас не может быть детей. Она опечалилась. Я помню, как увлажнялись ее глаза, когда она видела маленьких детей. Она говорила, что очень скучает по своей младшей сестре. Лара, маленькие дети напоминали ей вас. Стоило ей поиграть на улице с чужим ребенком, как она потом весь вечер молчала и, не поужинав, ложилась спать. Иногда я слышал, как она плачет. Она чувствовала себя виноватой перед вами. Я не спрашивал, что произошло пятнадцать лет назад, но чувствовал, что что-то страшное и серьезное, полностью изменившее жизнь моей жены. – Альберт снял перстень и повертел в руке.

– Альберт, а Джеки в последнее время часто обо мне говорила? – спросила я.

– Да! Очень часто. – Альберт кивнул.

Самолет пролетал над штатом Огайо. Альберт посмотрел в иллюминатор и замолчал. В самолете повисла пауза.

– Я ищу Джеки, чтобы просто убедиться, что с ней все в порядке! Если она нашла другого мужчину, я ее отпущу. Возможно, она боится, что я предъявлю ей договор…

– Какой договор? – заинтересованно спросила я.

– Наш брачный договор.

Я удивленно на него взглянула.

– В договоре записано, что только смерть может нас разлучить. Я даю ей крышу над головой и деньги, а она мне свое общество до конца наших дней.

– Какой жестокий договор! – воскликнула я.

Альберт потупил взгляд.

– Ну вот, теперь картина начинает проясняться! Но тогда почему она специально оставила блокнот? Если Джеки не хочет, чтобы вы ее нашли! – удивилась я. – И что за мифический депозитный ящик? Его номер записан не случайно. Я с уверенностью могу сказать, что записная книжка была переписана!

Альберт пожал плечами.

– Вот это вам и нужно выяснить!

Самолет Альберта приземлился в аэропорту. Он попрощался с нами и пожелал нам удачи. Саймон что-то пробубнил под нос и направился в сторону выхода.

– Ненавижу, когда он читает мне мораль! – сказал Саймон, наблюдая, как взлетает самолет Альберта.

– Альберт прав! Зачем ты полез в драку? – спросила я.

– Чтобы проучить этого мерзавца! – с воодушевлением сказал Саймон.

– И что, у тебя получилось? – иронично спросила я.

– Думаю, что да! – произнес Саймон и гордо поднял голову.

– Мне кажется, с нами не будут даже разговаривать, когда взглянут на твое побитое лицо! – заметила я.

– Хорошо, тогда я иду в бар. А ты езжай по одному из двух адресов, – предложил Саймон и направился в противоположную сторону.

19

Я подъехала к дому, где жил некий Вильсон Грин. Дом был небольшой: одноэтажный и с маленьким двориком. Мимо меня пробежала девочка лет двенадцати и проскользнула в дом. Я позвонила в дверь. По дому разлилась птичья трель звонка.